Наступление на академические свободы и университетское самоуправление начались задолго до начала открытого вторжения в Украину. Видимо, переломным годом здесь можно считать 2012-й, когда после кратковременного и поверхностного подъёма протестной общественной активности власти начали закручивать гайки.

Принятый в этом году Закон «Об образовании в Российской Федерации» втихомолку ограничил права университетов на самоуправление, передав утверждение уставов учредителям, то есть для подавляющего большинства российских вузов – государственным органам. После этого началась массовая отмена выборности ректоров, хотя ещё ранее ректоры двух ведущих вузов страны – Московского и Санкт-Петербургского университетов стали назначаться президентскими указами.
Разрушение самоуправления в университетах, начавшись с ректоров, стремительно распространилось вниз, вплоть до уровня кафедр. Использовались различные методы. Например, расформирование факультетов (деканы которых по закону должны избираться) и создание институтов, про порядок назначения которых закон не говорит ничего. Аналогично с заменой кафедр департаментами или дирекциями учебных программ. Другой метод – назначение «исполняющих обязанности» без проведения выборов «полноценных» руководителей. Тут вовсе убивались два зайца – и лишение профессорско-преподавательского состава права избирать своих руководителей, и повышение послушности администраторов (когда тебя могут без особых процедурных сложностей снять в любой момент, бы вряд ли станешь проявлять «излишнюю» самостоятельность и возражать начальству).

В учёных совета возрос удельный вес администраторов, во многих случаях они даже не избираются, а занимают места в совете по должности. Между тем формально учёный совет – высший коллегиальный орган управления университетом, а в реальности он превращается просто в прижаток администрации, послушно штампующий всё, что ему предлагают.

Крайне неблагоприятно на уровень академической свободы влияют срочные договоры с преподавателями. В России нет аналога американской tenure, бессрочные трудовые договоры являются редким исключением. Ясно, что преподавателя, который должен проходит избрание на должность (теми самыми послушными учёными советами) на год, три или даже пять, очень легко «держать на коротком поводке». При недостаточно лояльном поведении (будь то активизм в независимом профсоюзе, открытое заявление оппозиции к власти, не только общегосударственной, но и региональной или публичное изложение научной позиции в общественных науках, противоречащей официальным оценкам) преподавателя легко лишить работы, просто не объявив конкурс на следующий срок или организовав голосование против переизбрания. В российском законодательстве существует такая дубинка, как возможность увольнения педагогических работников «за совершение аморального проступка» при отсутствии каких либо правовых определений, что под таковым понимается. Есть случаи, когда в соответствии с этой нормой увольняли преподавателей за антивоенные высказывания, участие в уличных акциях протеста, выступления в судах с экспертизой в пользу обвиняемых в процессах политического характера, противоречащей экспертизе, официально исходящей от соответствующего вуза.

Это что касается системных факторов именно в системе образования, негативно влияющих на академическую свободу в России.

Не менее, а в текущей ситуации даже более значимы факторы, связанные с репрессивным законодательством, стремительно нарастающим после 2012 года, а особенно после февраля 2022 года, и ужесточающейся, вопреки конституции, идеологической цензурой.

Ещё до начала полномасштабной войны были приняты законы, вводящие административную и уголовную ответственность за «оскорбление чувств верующих», «оправдание нацизма», «демонстрацию нацистской символики» (сейчас под ней понимается и государственный герб Украины), «приравнивание действий СССР во Второй мировой войне к действиям нацистской Германии», «оправдание терроризма» и так далее. Все эти законы отличаются предельной небрежностью юридической техники, размытостью и неоднозначностью диспозиции «правонарушений» и «преступлений», что создает широкий простор для произвольного правоприменения в условиях фактической зависимости судов от исполнительной власти и силовых структур.

Особо следует сказать о развитии законодательства об «иностранных агентах», переросшего в безразмерно толкуемое законодательство о «лицах, находящихся под иностранным влиянием». Первоначально закон 2012-го года использовался в основном для морально-политического давления на неугодные НКО, СМИ и отдельных граждан. При этом крайне широко трактовалось понятие «политическая деятельность», но для получения статуса «иностранного агента» хотя бы требовалось получение иностранного финансирования (правда, не всегда реального). Чем дальше, тем большие обременения накладывались на организации и лиц с этим статусом, тем сильнее ограничивались их права. Наконец, летом 2022 года был принять закон «О контроле за лицами, находящимися под иностранным влиянием», в соответствии с которым, во-первых, полностью размывалось понятие «иностранного влияния», во-вторых, вводился открытый запрет на профессию для преподавателей и вообще работников образовательных организаций, имевших несчастье заработать это «почётное звание» (наряду с другими ограничениями и обременениями).

Война принесла и несколько законов, напрямую связанных с военными действиями. Это законы о «дискредитации вооруженных сил Российской Федерации» и о так называемых «фейках», опять же с широкой возможностью их совершенно произвольного и безразмерного толкования. По данным правозащитной организации ОВД-Инфо (заведомо неполным) известно о 23 уголовных и 106 административных делах в отношении преподавателей разных уровней образования – от детских дошкольных учреждений до вузов).

Если преподаватели ещё могут уклониться от преподавания этой дисциплины (хотя порой не без риска испортить отношения с начальством и недобрать необходимый объём учебной нагрузки), то несчастные студенты не могут уклониться от сдачи соответствующего экзамена на лояльность. Спорно, будут ли «Основы российской государственности» эффективны как средство политико-идеологической индоктринации (в конце концов мы имеем соответствующий опыт преподавания выхолощенных «марксистско-ленинских» дисциплин в поздне-советское время), но наверняка будет воспитываться пресловутое двоемыслие, от которого мы начинали избавляться в период Перестройки и в пост-советские годы.

Идёт прямое вмешательство в научную деятельность как администрации, так и «патриотической общественности». Естественно, наиболее чувствительны темы, связанные со Второй мировой войной, сталинскими репрессиями, пост-советским периодом. Но чем дальше, тем больше известий о вмешательство в такие, казалось бы, далёкие от современности темы, как Древняя Русь, опричнина Ивана Грозного или события Смутного времени начала XVII века.

В отличие от позднесоветского времени, когда официальная идеология по крайней мере формально не отвергала прогрессизма, научной картины мира, интернационализма, мы всё глубже погружаемся в атмосферу мракобесия, клерикального засилья, ксенофобии, оголтелого и агрессивного национализма и имперства. В несколько меньшей степени давят на естественно-научное и техническое образование (то, по-английски называется STEM) – всё же у властей хватает ума понимать, что они напрямую влияют на экономическое развитие и, что особенно волнует власти, на военный потенциал. Однако разрушение общественного и гуманитарного образования пусть не столь прямо и не столь быстро тоже самым разрушительным образом скажется на будущем страны.